Посвящается
Эллису
1
Пусть
вокруг свищет ветер сердитый,
облака
проползают у ног.
Я
блуждаю в горах, – позабытый,
в
тишине замолчавший пророк.
Горький
вздох полусонного кедра.
Грустный
шепот: «Неси же свой крест…»
Черный
бархат истыкан так щедро
бесконечностью
огненных звезд.
Великан,
запахнувшийся в тучу,
как
утес, мне грозится сквозь мглу.
Я
кричу, что осилю все кручи,
не
отдам себя в жертву я злу.
2
И
всё выше и выше всхожу я.
И
всё легче и легче дышать.
Крутизны
и провалы минуя,
начинаю
протяжно взывать.
Се,
кричу вдохновенный и дикий:
«Иммануил
грядет! С нами Бог!»
Но
оттуда, где хаос великий,
раздается
озлобленный вздох.
И
опять я подкошен кручиной.
Еще
радостный день не настал.
Слишком
рано я встал над низиной,
слишком
рано я к спящим воззвал.
И
бегут уж с надеждою жгучей
на
безумные крики мои,
но
стою я, как идол, над кручей,
раздирая
одежды свои.
3
Там…
в низинах… ждут с верой денницу.
Жизнь
мрачна и печальна, как гроб.
Облеките
меня в багряницу!
Пусть
вонзаются тернии в лоб.
Острым
тернием лоб увенчайте!
Обманул
я вас песнью своей.
Распинайте
меня, распинайте.
Знаю,
жаждете крови моей.
Нa
кресте пригвожден. Умираю.
На
щеках застывает слеза.
Кто-то,
Милый, мне шепчет: «Я знаю»,
поцелуем
смыкает глаза.
Ах,
я знаю – средь образов горных
пропадет
сиротливой мечтой,
лишь
умру, – стая воронов черных,
что
кружилась всю жизнь надо мной.
Пригвожденный
к кресту, умираю.
На
щеках застывает слеза.
Кто-то,
Милый, мне шепчет: «Я знаю».
Поцелуем
смыкает уста.
4
Черный
бархат, усеянный щедро
миллионами
огненных звезд.
Сонный
вздох одинокого кедра.
Тишина
и безлюдье окрест.
Октябрь
1901
Москва