1
Был мой отец шестипалым. По ткани, натянутой
туго,
Бруни его обучал мягкою кистью водить.
Там, где фиванские сфинксы друг другу в глаза
загляделись,
В летнем пальтишке зимой перебегал он Неву.
А на Литву возвратясь, веселый и нищий художник,
Много он там расписал польских и русских
церквей.
2
Был мой отец шестипалым. Такими родятся
счастливцы.
Там, где груши стоят подле зеленой межи,
Там, где Вилия в Неман лазурные воды уносит,
В бедной, бедной семье встретил он счастье свое.
В детстве я видел в комоде фату и туфельки мамы.
Мама! Молитва, любовь, верность и смерть – это
ты!
3
Был мой отец шестипалым. Бывало, в сороку-ворону
Станем играть вечерком, сев на любимый диван.
Вот, на отцовской руке старательно я загибаю
Пальцы один за другим – пять. А шестой – это я.
Шестеро было детей. И вправду: он тяжкой работой
Тех пятерых прокормил – только меня не успел.
4
Был мой отец шестипалым. Как маленький лишний
мизинец
Прятать он ловко умел в левой зажатой руке,
Так и в душе навсегда затаил незаметно,
подспудно
Память о прошлом своем, скорбь о святом ремесле.
Ставши купцом по нужде – никогда ни намеком, ни
словом
Не поминал, не роптал. Только любил помолчать.
5
Был мой отец шестипалым. В сухой и красивой
ладони
Сколько он красок и черт спрятал, зажал, затаил?
Мир созерцает художник – и судит, и дерзкою
волей,
Демонской волей творца – свой созидает, иной.
Он же очи смежил, муштабель и кисти оставил,
Не созидал, не судил... Трудный и сладкий удел!
6
Был мой отец шестипалым. А сын? Ни смиренного
сердца,
Ни многодетной семьи, ни шестипалой руки
Не унаследовал он. Как игрок на неверную карту,
Ставит на слово, на звук – душу свою и судьбу...
Ныне, в январскую ночь, во хмелю, шестипалым
размером
И шестипалой строфой сын поминает отца.
Январь
1927-3 марта 1928
Париж