«Господин»
сидел в гостиной
И едва-едва
В
круговой беседе чинной
Плел
какие-то слова.
Вдруг
безумный бес протеста
В ухо проскользнул:
«Слушай,
евнух фраз и жеста,
Слушай,
бедный вечный мул!
Пять
минут (возьми их с бою!)
За десятки лет
Будь
при всех самим собою
От
пробора до штиблет».
В
сердце ад. Трепещет тело.
«Господин» поник...
Вдруг
рукой оледенелой
Сбросил
узкий воротник!
Положил
на кресло ногу,
Плечи почесал
И
внимательно и строго
Посмотрел
на стихший зал.
Увидал
с тоской суровой
Рыхлую жену,
Обозвал
ее коровой
И,
как ключ, пошел ко дну...
Близорукого
соседа
Щелкнул пальцем в лоб
И
прервал его беседу
Гневным
словом: «Остолоп!»
Бухнул
в чай с полчашки рома,
Пососал усы,
Фыркнул
в нос хозяйке дома
И,
вздохнув, достал часы.
«Только
десять! Ну и скука...»
Потянул альбом
И
запел, зевнув, как щука:
«Ти
ли-ти ли-ти ли-бом!»
Зал
очнулся: шепот, крики,
Обмороки дам.
«Сумасшедший!
Пьяный! Дикий!»
–
«Осторожней – в морду дам».
Но
прислуга «господину»
Завязала рот
И
снесла, измяв, как глину,
На
пролетку у ворот...
Двадцать
лет провел несчастный
Дома, как барбос,
И в
предсмертный час напрасно
Задавал
себе вопрос:
«Пять
минут я был нормальным
За десятки лет –
О, за
что же так скандально
Поступил
со мною свет?!»
<1910>