Голова
моя – темный фонарь с перебитыми стеклами,
С
четырех сторон открытый враждебным ветрам.
По
ночам я шатаюсь с распутными пьяными Фёклами,
По
утрам я хожу к докторам.
Тарарам.
Я –
волдырь на сиденье прекрасной российской словесности,
Разрази
меня гром на четыреста восемь частей!
Оголюсь
и добьюсь скандалезно-всемирной известности,
И
усядусь, как нищий-слепец, на распутье путей.
Я
люблю апельсины и все, что случайно рифмуется,
У
меня темперамент макаки и нервы, как сталь.
Пусть
«П. Я.»-старомодник из зависти злится и дуется,
И
вопит: «Не поэзия – шваль!»
Врешь!
Я прыщ на извечном сиденье поэзии,
Глянцевито-багровый,
напевно-коралловый прыщ,
Прыщ
с головкой белее несказанно-жженной магнезии
И
галантно-развязно-манерно-изломанный хлыщ.
Ах,
словесные, тонкие-звонкие фокусы-покусы!
Заклюю,
забрыкаю, за локоть себя укушу.
Кто
не понял – невежда. К нечистому! Накося – выкуси.
Презираю
толпу. Попишу? Попишу, попишу...
Попишу
животом и ноздрей, и ногами, и пятками,
Двухкопеечным
мыслям придам сумасшедший размах,
Зарифмую
все это для стиля яичными смятками
И
пойду по панели, пойду на бесстыжих руках...
<1909>