Завечерел туман ползущий
В вечеровую тень огней;
Тусклы оливковые кущи.
И – светит месяц из теней.
Он, Серебристый,
волей рока
Бросает в зримый наш позор, –
Как ясноокого
пророка
Неизъяснимо
грустный взор.
В тысячелетние разгулы
Он поднимает ясный жар:
И бронзорозовые скулы,
И взора горнего загар.
Струя
исчисленного смысла,
Как трепетание
крыла
Переливного
коромысла,
От яснорогого
чела –
Взметает пепельные кучи
Неистлевающих волос,
И из-под них – на нас текучий,
Слезой сияющий вопрос;
Переливнoй игрою
линий
Топазы сыплются
из глаз;
И расширяет
блеск павлиний
Переливной его
атлас;
И в нас стремительно забьется
Наш ослепительный ответ;
И ослепительно взорвется
Из волосатой груди свет.
И, точно
взвизгнувшие диски,
Взорвут кипящие
слова.
И волоса, как
василиски,
Взовьет горящая
глава.
В переливных браслетах света
Его воздушные персты
Воспламененный знак завета
Взогнят из тихой высоты.
Цоссен
Май 22
года