За
тяжелым гусем старшим
Вперевалку
тихим маршем
Гуси
шли, как полк солдат.
Овцы
густо напылили,
И
сквозь клубы серой пыли
Пламенел
густой закат.
А за
овцами коровы,
Тучногруды
и суровы,
Шли,
мыча, плечо с плечом.
На
веселой лошаденке
Башкиренок
щелкал звонко
Здоровеннейшим
бичом.
Козы
мекали трусливо
И
щипали торопливо
Свежий
ивовый плетень.
У
плетня на старой балке
Восемь
штук сидят, как галки, –
Исхудалые,
как тень.
Восемь
штук туберкулезных,
Совершенно
не серьезных,
Ржут,
друг друга тормоша.
И
башкир, хозяин старый,
На
раздольный звон гитары
Шепчет:
«Больно караша!»
Вкруг
сгрудились башкирята.
Любопытно,
как телята,
В
городских гостей впились.
В
стороне худая дева
С
волосами королевы
Удивленно
смотрит ввысь.
Перед
ней туберкулезный
Жадно
тянет дух навозный
И,
ликуя, говорит –
О
закатно-алой тризне,
О
значительности жизни,
Об
огне ее ланит.
«Господа,
пора ложиться, –
Над
рекой туман клубится».
«До
свиданья!» «До утра!»
Потонули
в переулке
Шум
шагов и хохот гулкий...
Вечер
канул в вечера.
А в
избе у самовара
Та же
пламенная пара
Замечталась
у окна.
Пахнет
йодом, мятой, спиртом,
И,
смеясь над бедным флиртом,
В
стекла тянется луна.
<1910>