Саша Черный. ЗЕЛЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ



Гремя, трамвай подкатывает к лесу.
Толпа – ларьки – зеленый дым вершин.
Со всех концов к прохладному навесу
Текут потоки женщин и мужчин.
Дома предместья встали хмурой глыбой,
Прикрыв харчевнями облезлые бока.
Пей затхлый сидр, глотай картошку с рыбой
И медленно смотри на облака...
Слепой толстяк, похожий на Бальзака,
Прильнув к гармонике, растягивает мех.
Брось в шляпу мзду. Вот палка, вот собака, –
Зеленый лес зовет сегодня всех.

«Оставьте, Муза, старую повадку.
Умерьте сатирическую рысь.
В воскресный день кому из нас не сладко
Лежать под деревом, задравши пятки ввысь?
Пусть вся поляна в масляных бумажках,
Пусть под кустами груды сонных ног, –
Любой маляр в сиреневых подтяжках
В неделю раз цветет, как римский бог.
Париж – котел. Шесть дней в труде и давке.
А в день седьмой с приплодом и с женой
Сбегают в лес, поесть яиц на травке,
И смыть галдеж зеленой тишиной...»
Такой тирадой утешая Музу,
Глазами ищешь, где б поменьше туш.
Ныряешь вглубь, как шар бильярдный в лузу,
Принять лесной, зеленый, летний душ!
Над старым дубом в блеске бирюзовом
Плывет сорока. Бог ее прости...
За бузиною в платье мотыльковом
Стоит дитя лет двадцати пяти.
Рот – вишенкой, яичком – подбородок,
Колонки ног, как лилии в песке...
А перед ней, нацеливая «кодак»,
Застыл Ромео в плотном котелке.
Пейзаж направо – градусом сильнее:
Она и он, вонзив друг в друга рот,
Лобзаются в траве, закинув шеи,
Выделывая пятками фокстрот.
Налево... Впрочем, перейдем к природе.
Всего спокойнее глаза направить ввысь:
Зеленокудрые, качаясь на свободе,
Густые липы в высоте сплелись...
Трава мягка. Вздыхает ветер сонный.
Летит синичка, вьется стрекоза.
О старый дуб! В твоей душе зеленой
Запутались усталые глаза...

Среди берез в сквозном зеленом дыме
Спит грузовик, уткнувши хобот в ствол.
Пять мясников с подругами лихими
Играют в сногсшибательный футбол.
Хребты дугою, ноги роют землю...
Летят кентаврами, взбив кожаный арбуз...
От глаз до пят я этот жанр приемлю!
Брыкнулся б сам, но, так сказать, конфуз.
Мой фокс застыл в блаженном созерцанье:
В глазах горит зеленый пепермент:
Пойдем, дружок! Учись смирять желанья,
Мы посторонний, пришлый элемент...
Как кролики, уткнувшись в полотенце,
Разинув рты, спят дети под кустом.
Мой фокс лизнул попутного младенца
И по траве помчался вскачь винтом...
Желтеет дрок. Темнеет ежевика,
Бесшумный ястреб взвился вдалеке.
И больно мне, и совестно, и дико,
О человек, мотор в воротничке!

Спускаюсь вниз и выбираю домик:
Вон тот за соснами, с плющом до чердака...
Но умный фокс летит, как белый гномик, –
Внизу кафе, и прочее – тоска...
Течет толпа обратною волною,
Трещат звонки, в кустах мелькает люд.
Полны закатной, влажной тишиною,
Детишек сонных матери несут.
Заполним поезда и пароходы.
Шесть трудных дней, толкаясь и рыча,
Мы будем помнить – сосны, травы, воды,
Синицу, дрок и буйный взлет мяча.

1928, май
Париж




            Саша Черный. КАПРИЗНЫЕ ВИРШИ (Сб. СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ В ЭМИГРАЦИИ И НЕ ВХОДИВШИЕ В ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ (1920 - 1932))