В городе кран повернешь – брызнет
хрустальный поток,
Хоть до карнизов залей всю
квартиру...
Никто в городах о воде и не
вспомнит, –
По трубам, жилам подземным,
взбегает до острых мансард,
Равнодушно внимаешь знакомому
плеску,
Как гулу вечерних трамваев...
Но здесь, на холме, у залива –
С ранней зари о воде все заботы.
В цистерне под тихой верандой
Подымешь чугунную крышку:
Дождевая, от солнца укрытая
влага,
Все убывает... Пьют много –
жарища, –
Чайник не сходит с плиты.
Руки хватаются то за топор, то за
грабли, –
Ежеминутно надо с ладоней смывать
Пыльный налет...
И вот – в подмогу цистерне
Внизу у оливы колодец.
Фермер с широкой улыбкой только
руками развел:
«Берите! Хватит на вас, на меня и
мула...
Кто в Провансе откажет соседу в
воде?..»
И вот, сквозь вереск шершавый,
В гору кувшин несешь,
отдуваясь...
Ветер пищит в волосах, плещется
сонная влага,
Пес, как приклеенный, сзади
бредет по пятам,
Пасть широко разевая...
Всласть из чашки своей наверху он
напьется,
Студеной водой остудит горячую
глотку
И хвостом благодарно вильнет.
А под вечер – только багряные
мальвы
Холмы увенчают закатным венцом, –
Ведро за ведром притащишь к
крыльцу
И щедрой рукой зеленых польешь
малышей:
Олеандры, мимозы, глицинию,
тонкую грушу
И перечных два деревца...
Жадно сухая земля вбирает светлые
струйки
И гибкие ветви, качаясь, как
будто шуршат:
«Спасибо, спасибо...»
Вот и сосед – доктор с женой и
мальчишкой,
Каждый несет свою дань,
ухмыляясь:
Большое ведро, поменьше и детскую
лейку.
Чайник огромный мы ставим на
низкий очаг,
Кора заворчала, взметнулись
веселые искры,
С первыми звездами в воздухе
дымном сливаясь.
Старый фонарь под навесом горит
маяком,
Гулкие капли из края цистерны
Медленно капают в таз,
И осы, одна за другою, слетаются
пить...
1931