На миг
забыть – и вновь ты дома:
До
неба – тучные скирды,
У
риги – пыльная солома,
Дымятся
дальние пруды,
Снижаясь,
аист тянет к лугу,
Мужик
коленом вздел подпругу, –
Все
до пастушьей бороды,
Увы,
так горестно знакомо!
И
бор, замкнувший круг небес,
И за
болотцем плеск речонки,
И
голосистые девчонки,
С
лукошком мчащиеся в лес...
Строй
новых изб вдаль вывел срубы.
Сады
пестреют в тишине.
Печеным
хлебом дышат трубы,
И
Жучка дремлет на бревне.
А там
под сливой, где белеют
Рубахи
вздернутой бока, –
Смотри,
под мышками алеют
Два
кумачовых лоскутка!
Но
как забыть? На облучке
Трясется
ксендз с бадьей в охапке,
Перед
крыльцом, склонясь к луке,
Гарцует
стражник в желтой шапке.
Литовской
речи плавный строй
Звенит
забытою латынью...
На
перекрестке за горой
Христос,
распластанный над синью.
А
там, у дремлющей опушки
Крестов
немецких белый ряд:
Здесь
бой кипел, ревели пушки...
Одни
живут – другие спят.
Очнись.
Нет дома – ты один:
Чужая
девочка сквозь тын
Смеется,
хлопая в ладони.
В
возах – раскормленные кони,
Пылят
коровы, мчатся овцы,
Проходят
с песнями литовцы –
И
месяц, строгий и чужой,
Встает
над дальнею межой...
<1922>