А. И. Куприну
Из мглы
всплывает ярко
Далекая весна:
Тишь гатчинского
парка
И домик Куприна.
Пасхальная
неделя,
Беспечных дней
кольцо,
Зеленый пух
апреля,
Скрипучее
крыльцо...
Нас встретил дом
уютом
Веселых голосов
И пушечным
салютом
Двух
сенбернарских псов.
Хозяин в
тюбетейке,
Приземистый, как
дуб,
Подводит нас к
индейке,
Склонивши набок
чуб...
Он сам похож на
гостя
В своем жилье
простом...
Какой-то дядя
Костя
Бьет в клавиши
перстом.
Поют нескладным
хором, –
О ты, родной
козел!
Весенним
разговором
Жужжит просторный
стол.
На гиацинтах
алых
Морозно-хрупкий
мат.
В узорчатых
бокалах
Оранжевый
мускат.
Ковер узором
блеклым
Покрыл бугром
тахту,
В окне, –
прильни-ка к стеклам, –
Черемуха в
цвету!
*
* *
Вдруг пыль из
подворотни...
Скрип петель в
тишине, –
Казак уральской
сотни
Въезжает на
коне.
Ни на кого не
глядя,
У темного ствола
Огромный черный
дядя
Слетел пером с
седла.
Хозяин дробным
шагом
С крыльца,
пыхтя, спешит.
Порывистым
зигзагом
Взметнулась
чернь копыт...
Сухой и
горбоносый
Хорош казацкий конь!
Зрачки чуть-чуть
раскосы, –
Не подходи! Не
тронь!
Чужак погладил
темя,
Пощекотал чело
И вдруг,
привстав на стремя,
Упруго влип в
седло...
Всем телом
навалился,
Поводья в горсть
собрал, –
Конь буйным
чертом взвился,
Да, видно,
опоздал!
Не рысь, – а
сарабанда...
А гости из окна
Хвалили дружной
бандой
Посадку
Куприна...
*
* *
Вспотел и конь,
и всадник.
Мы сели вновь за
стол...
Махинище-урядник
С хозяином
вошел.
Копна прической
львиной
И бородища-вал.
Перекрестился
чинно,
Хозяйке руку дал...
Средь нас он
был, как дома, –
Спокоен, прост и
мил.
Стакан огромный
рома
Степенно осушил.
Срок вышел. Дома
краше...
Через четыре дня
Он уезжал к
папаше
И продавал коня.
«Цена... ужо
успеем».
Погладил свой
лампас,
А чуб цыганским
змеем
Чернел до самых
глаз.
Два
сенбернарских чада
У шашки встали в
ряд:
Как будто к ним
из сада
Пришел их
старший брат...
Хозяин, глянув
зорко,
Поглаживал
кадык.
Вдали из-за
пригорка
Вдруг пискнул
паровик.
Мы пели... Что?
Не помню.
Но так рычит
утес,
Когда в
каменоломню
Сорвется под
откос...
1926, март
Париж