Однажды средь
мирной, прогулки
Мне друг мой,
прозаик, сказал:
– Читать надо
дерзко и гулко,
Чтоб звуком
заполнить весь зал!
Чтоб лампы на
люстрах дрожали!
Чтоб замер у
двери ажан...
Но правую руку
вначале
Ты можешь
засунуть в карман...
А после –
восторженным жестом
Воздень ее вдруг
к потолку!
Взбей слово
рассыпчатым тестом,
Воркуй, как
глухарь на току...
Нелепо, подобно
жирафу,
Торчать на
эстраде в тоске:
Давид выходил к
Голиафу
С одною пращою в
руке.
Не мямли,
краснея позорно,
Не ной в носовую
дуду.
Глазами фиксируй
упорно
Девицу в
четвертом ряду.
Концы подавай
полногласно –
То басом, то нежным
альтом,
И если услышишь:
«Прекрасно!»,
Подайся вперед
животом.
………………………………..
Прозаик устроил
свой вечер,
А я поучиться
пришел.
Три люстры
горели, как глетчер,
Сиял
лакированный пол.
И вот –
распахнулась портьера.
Он вышел. Храни
его Бог!
Встал боком и
желтый, как сера,
Взглянул на
дрожащий сапог.
И вдруг
загундосил уныло,
Отставивши ногу,
как ять...
Резинку жевал он
иль мыло,
Не мог я,
признаться, понять.
Где жесты? Где
звонкие ноты?
Ладони висели
пластом,
В носу
заливались фаготы,
И галстук
болтался глистом...
Окончил. Одернул
манишку
И рысью
скорее-скорей,
Косясь на
рояльную крышку,
Исчез средь
кулисных дверей.
<1925>