Я уплывал по морю
Гаваики,
До южной грани края
Маори.
Зажглись, метнувши
желтым, янтари,
Слились и разлились, как
сердолики.
Огни змеились ходом
повилики,
Пылал гранат вечеровой
зари.
Из красных туч сложились
алтари,
Немой огонь гремел в багряном
крике.
Вдруг занавес
пурпурно-огневой
Порвал продольность
разожженной ризы,
И глянул месяц мертвой
головой, –
Испуганный, еще
полуживой.
Могучий вал, в
перекипаньи сизый,
Каноа мчал в пустыне
мировой.