Голубые просторы,
туманы,
Ковыли, да полынь, да
бурьяны...
Ширь земли да небесная
лепь!
Разлилось,
развернулось на воле
Припонтийское Дикое
Поле,
Темная Киммерийская
степь.
Вся могильниками
покрыта –
Без имян, без конца,
без числа...
Вся копытом да копьями
взрыта,
Костью сеяна, кровью
полита,
Да народной тугой
поросла.
Только ветр
закаспийских угорий
Мутит воды степных
лукоморий,
Плещет, рыщет –
развалист и хляб –
По оврагам, увалам,
излогам,
По немереным скифским
дорогам
Меж курганов да каменных
баб.
Вихрит вихрями клочья
бурьяна,
И гудит, и звенит, и
поет...
Эти поприща – дно
океана,
От великих обсякшее
вод.
Распалял их полуденный
огнь,
Индевела заречная
синь...
Да ползла желтолицая
погань
Азиатских бездонных
пустынь.
За хазарами шли печенеги,
Ржали кони, пестрели
шатры,
Пред рассветом
скрипели телеги,
По ночам разгорались
костры,
Раздувались обозами
тропы
Перегруженных степей,
На зубчатые стены
Европы
Низвергались внезапно
потопы
Колченогих, раскосых
людей,
И орлы на Равеннских
воротах
Исчезали в водоворотах
Всадников и лошадей.
Много было их – люты,
хоробры,
Но исчезли, «изникли,
как обры»,
В темной распре улусов
и ханств,
И смерчи, что росли и
сшибались,
Разошлись, растеклись,
растерялись
Средь степных
безысходных пространств.