Монмартр… Внизу ревет
Париж –
Коричневато-серый,
синий…
Уступы каменистых крыш
Слились в равнины
темных линий.
То купол зданья, то
собор
Встает из синего
тумана.
И в ветре чуется
простор
Волны соленой океана…
Но мне мерещится
порой,
Как дальних дней
воспоминанье,
Пустыни вечной и немой
Ненарушимое молчанье.
Раскалена, обнажена,
Под небом, выцветшим
от зноя,
Весь день без мысли и
без сна
В полубреду лежит она,
И нет движенья, нет
покоя…
Застывший зной. Устал
верблюд.
Пески. Извивы желтых
линий.
Миражи бледные встают
–
Галлюцинации Пустыни.
И в них мерещатся
зубцы
Старинных башен. Из
тумана
Горят цветные изразцы
Дворцов и храмов
Тамерлана.
И тени мертвых городов
Уныло бродят по
равнине
Неостывающих песков,
Как вечный бред
больной Пустыни.
Царевна в сказке, –
словом властным
Степь околдованная
спит,
Храня проклятой жабы
вид
Под взглядом солнца,
злым и страстным.
Но только мертвый зной
спадет
И брызнет кровь лучей
с заката –
Пустыня вспыхнет,
оживет,
Струями пламени
объята.
Вся степь горит – и
здесь, и там,
Полна огня, полна
движений,
И фиолетовые тени
Текут по огненным
полям.
Да одиноко городища
Чернеют жутко средь
степей:
Забытых дел, умолкших
дней
Ненарушимые кладбища.
И тлеет медленно
закат,
Усталый конь бодрее
скачет,
Копыта мерно говорят,
Степной джюсан звенит
и плачет.
Пустыня спит, и мысль
растет…
И тихо все во всей
Пустыне:
Широкий звездный
небосвод
Да аромат степной
полыни…
1901
Ташкент – Париж