Вот близкие склоняются
ко мне,
Мечты недавних дней… Но
суесловью
Я не предам святыни,
что с любовью
Таю, как клад, в душе,
на самом дне.
Зачем, зачем к святому
изголовью
Я поникал в своем
неправом сне?
И вот – вечерний
выстрел в тишине, –
И грудь ребенка
освятилась кровью.
О, мой недолгий, невозможный
рай!
Смирись, душа, казни
себя, рыдай!
Ты приговор прочла в
последнем взгляде.
Не смея снова мыслить о
награде
Склоненных уст, лежал я
в глубине,
В смятеньи – думы, вся
душа – в огне…