Муза в измятом венке,
богиня, забытая миром!
Я один из немногих,
кто верен прежним кумирам;
В храме оставленном
есть несказанная прелесть, – и ныне
Я приношу фимиам к
алтарю забытой святыни.
Словно поблеклые
листья под дерзкой ласкою ветра,
Робко трепещут слова в
дыхании древнего метра,
Словно путницы-сестры,
уставши на долгой дороге,
Рифма склоняется к
рифме в стыдливо смутной тревоге,
Что-то странное дышит
в звуках античных гармоний –
Это месяц зажегся на
бледно-ночном небосклоне.
Месяц! Мой друг
неизменный! В твоем томительном свете
Тихо катилися ночи и
прошлых, далеких столетий.
То, что для нас
погасло, что взято безмолвной могилой,
То для тебя когда-то
юным и родственным было.
Февраль 1897