Его гарем был кладбище,
чей зев
Всех поглощал, отдавших
небу душу.
В ночь часто под
дичующую грушу
С лопатою прокрадывался
Стеф.
Он вынимал покойницу,
раздев,
Шепча: «Прости, я твой
покой нарушу…»
И на плечи взвалив
мечту, – как тушу, –
В каморку нес. И было
все – как блеф…
И не одна из юных
миловидных,
Еще в напевах тлея
панихидных,
Ему не отказала в связи
с ним,
Почти обрадованно
разделяя ложе.
И смерть была тогда на
жизнь похожа:
Невинность, грех – все
шло путем одним.
1936. Февраль, 29
Таллинн