В краю, куда во время
оно,
Согласно басням старины,
Стремились на призыв
Язона
Эллады лучшие сыны,
Я дни мои влачу
тоскливо.
У гор, на берегу залива,
Лежит селенье Геленджик.
Коль перевесть на наш
язык,
То будет «Белая
невеста».
Названье это хоть куда,
Оно – как мед. Но вот
беда:
Едва попал я в это
место,
Я болен, мне не по себе,
И хочется писать тебе.
Покинув каменные недра,
Бегут потоки с высоты,
На склонах зеленеют
кедры,
И дышат первые цветы.
Какая грусть на этих
кручах,
Среди кустарников
колючих
И в зеленеющей воде.
Весна печальна, как
везде…
Перед пучиною бесплодной
Мне в сердце проникает
жуть.
Зовешь, зовешь
кого-нибудь,
И вечер падает холодный,
И ветер злой подул из
гор,
И потемнел морской
простор.
Эх, море, море! То ли
дело
Приволье северных лугов,
Тенистый кров березы
белой
Средь зеленеющих холмов.
В лазурном небе облак
дальный,
Реки, студеной и
кристальной,
Красноречивые струи.
О годы лучшие мои!
О драгоценное былое,
Когда я пел для вас
одних,
И неуверенный мой стих,
Как птичка, щебетала
Хлоя.
О розы, звезды, лунный
свет,
Скамейка круглая и Фет!
Я снова полон сказкой
детской,
И, бросив царственный
Кавказ,
Мечта летит на Мост
Кузнецкий,
Как только пробил пятый
час.
Там – царь девичьих
идеалов –
В высоких ботиках
Качалов
Проходит у дверей Ралле
И отражается в стекле
Изысканного магазина,
Откуда льется аромат.
Здесь сделала мне шах и
мат
Твоя прелестная кузина,
И пусть мой прах сгниет
в земле:
Душа летит к дверям
Ралле.
Она идет, звездой
блистая,
Чужая дочерям земли.
Ее боа из горностая
Я быстро узнаю вдали.
Ах! свойственны лишь ей
единой
И шаг, спокойный,
лебединый,
Напоминающий цариц,
И из-под загнутых ресниц
Огонь очей,
невинно-томных.
О если б, если бы я мог
Скорей упасть у милых
ног,
Речей, и ласковых и
скромных,
Впивать по капле каждый
звук
И таять в ласке нежных
рук.