Сергей Соловьев. БОРДИГЕРА



И вот, Венецию покинув,
Я путь направил в теплый край.
Под тяжким грузом апельсинов
Поникли ветви… Вот он – рай
Страдальцев северной чахотки…
Качаются рыбачьи лодки
На ложе вспененных валов,
И тянет парус рыболов.
Мы проезжали мимо Пели,
И поезд наш летел, как челн,
Окно кропили брызги волн,
Они играли, и кипели,
И обнимали грудь земли,
Смеясь в серебряной пыли.

Как долго не терял я веры,
Что отдохну в твоей тиши,
Отель укромный Бордигеры,
Где цвел апрель моей души!
Пусть хлещет дождь и даль в тумане,
Твоих заветных очертаний
Как не узнать? В тени садов
Вот группа розовых домов;
Зеленые, сквозные ставни
На окнах их, как и тогда;
И детства первого года
Мне былью кажутся недавней,
И дождь, который в крышу бьет,
Мне песни старые поет.

И целый день, где роща дремлет
Масличных, страждущих стволов,
Внимал я песне, что подъемлет
Веселье голубых валов.
И эти песни Нереиды
Смывали горькие обиды:
Я злобный север забывал,
И ропот моря придавал
Моим воспоминаньям крылья.
Отца я видел нежный взор…
Но ночь, подкравшись словно вор,
Вдруг падала. Лишь Вентимилья
Огнями озаряла мрак,
Светясь над морем, как маяк.

Страна цветов! в мечтах влюбленных
Храню я, как заветный клад,
Твоих фиалок благовонных
Чуть слышный, легкий аромат,
Златовоздушные мимозы,
Вдоль стен виющиеся розы
И рощи пальм по склонам гор.
Их каждый год сечет топор
В священный дар, на праздник Рима.
Олива, искривясь от мук,
Простерла узловатый сук,
В листве из голубого дыма:
В ее тени ронял Христос
Росу окровавленных слез.

Здесь мой отец мечтой упорной,
Забыв о настоящем зле,
От жизненной юдоли черной
Летел к своей святой земле.
И пели пальмы и маслины
Ему о рае Палестины
И трогали его до слез.
Не чаял он грядущих гроз
И брату слал привет любовный
На север, в темную Москву…
А тот, во сне и наяву
Горел идеею церковной,
За что его равно бранил
Безбожник и славянофил.

Но к делу и без отступлений!
Ушел я вдаль за много миль,
Ломило от ходьбы колени,
На башмаках белела пыль.
Но дивный вид мне придал крылья:
Передо мною Вентимилья
Открылась в утренних лучах;
Вещая о прошедших днях,
Остатки древних бастионов
Грозят соседним племенам,
Хоть мох чернеет по стенам.
Я вновь иду вдоль горных склонов,
Границу перейти спешу
И ветром Франции дышу.

Я шаг замедлил в восхищенье
На рубеже соседних стран:
Привет тебе во имя мщенья,
Привет, союзница славян!
Союз наш, гордый и могучий,
Уже затмил грозящей тучей
Магометанскую луну.
Надеясь на тебя одну,
Мы православным государям
Приветы царственные шлем.
Уже близок день: ударит гром,
И мы всей силою ударим
На общего врага… он пал,
И вновь на Рейне гордый Галл.

Повеял ветер с дальних мысов…
Я шел вперед вдоль пышных вилл,
Чернели копья кипарисов
Над тихим мрамором могил.
Всё влажной свежестью дышало,
Кой-где долину украшала
Мгла померанцевых садов.
Под грузом золотых плодов,
Как уголь, деревца чернели.
Как сны, стояли облака;
В мечтах про древние века
Разрушенные башни тлели.
Мне не забыть средь снежных бурь
То утро, солнце и лазурь.

Тебе приветливое слово,
Уютный пансион Joli:
Как весело в твоей столовой
Минуты ужина текли!
Мне нравился французский повар,
Кругом жужжал родной мне говор,
Но я от земляков своих
Таился, – было не до них.
Но тертые каштаны с кремом
Я брал второй и третий раз…
Иду к себе. Девятый час.
Прозрачным, голубым Эдемом,
Легка, бесплотна, как зефир,
Ночь осенила спящий мир.
И это в ноябре! У нас-то!
Подумать страшно! но боюсь:
Московских патриотов каста
Решит, что я теперь француз.
Но всё равно: ее злословья
Не избежать, – так на здоровье!
Забыт, забыт московский ад:
Передо мною не Арбат,
С его густым, зловонным мраком,
Туманом, желтым и гнилым,
Всё застилающим, как дым,
С толпой, привыкшей к вечным вракам,
Болтающей и в этот час
О том, что Бальмонт – ловелас.




      Сергей Соловьев. ИТАЛИЯ (Сб. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДОМ ОТЧИЙ. Четвертая книга стихов. 1913-1915)