По-русски кучер фразы
сыпет…
Здесь морем воздух
напоен,
Здесь веют Греция,
Египет,
Здесь о смешении
племен
Гласит трактирчик
Серапида;
Здесь итальянец бойче
с вида,
Черней, грязнее и
наглей.
Ветрила дальних
кораблей
Несутся к Искии
лиловой.
В окошках – лава и
коралл;
В толпе базарной пестр
и ал
На девушке
черноголовой
Роскошно рдеющий
платок.
Здесь не Европа, а
Восток.
Отель, и грязный, и
пустынный,
Нас принял под
холодный кров.
В окошко лезут
апельсины…
Оливковых, корявых
дров
Унылый угль в камине
тлеет…
Но море дышит, море
млеет!
Какою ласковостью полн
Простор лазурных,
южных волн.
А в залах светлого
музея
Какой веселой наготой,
В улыбке солнца
золотой,
Смеется Дафнис и,
робея,
Прижал к устам живой
тростник,
Сатира пылкий ученик.
Здесь откровенней и
наглее
Смеются нагота и
страсть,
И папской скромности
затея
Здесь всякую теряет
власть:
Представлен фавн
козлобородый
Таким, как был он от
природы…
Но что могу сравнить с
тобой,
Из гроба вырванный
судьбой
Нетленный, дивный прах
Помпеи?
Какой творец создать
умел
Воздушный рой
прозрачных тел
С окраской розы и
лилеи?
Весь этот легкий,
нежный дым
Неподражаем,
несравним.
Мы ехали долиной
чахлой,
Манили Байи издали.
Был серый день. Весною
пахло,
И розовели миндали.
Дышали мы парами серы
Во тьме Нероновой
пещеры.
Вот край, где жил
Тримальхион,
Здесь задавал пирушку
он
Неприхотливым
горожанам,
Здесь цвел изысканный
разврат
В тени восточных бань.
У врат
Виднелась надпись:
cave canem,
И собирался мелкий люд
Отведать крох с
богатых блюд.
Где все служили богу
чрева,
На лодке, в буре
грозовой,
Суда Господнего и
гнева
Явился вестник
роковой.
Причалил к брегу
Путеола,
Весь полный грозного
глагола,
Согбенный, хилый
иудей.
С толпою преданных
людей
Он дальше, к Риму,
путь направил.
В стране отравленных
паров,
Разврата, неги и
пиров,
Как тень, прошел
апостол Павел,
Пронзив преступные
сердца
Предвестьем близкого
конца.
Ужасный край! Здесь
Божьей кары
На всё наложена
печать:
И дым бурлящий
Сольфатары,
И серая, глухая гладь
Как бы подземного
Аверна,
И воды в глубине
пещерной,
И ложе древней жрицы
Кум –
Всё ужасом волнует ум.
Как эта зыбкая трясина
Над морем лавы
огневой,
Таков удел наш
роковой,
И неминуема кончина.
Но сей апостольский
язык
Сынам греха казался
дик.
Теперь здесь глухо и
пустынно:
Невдалеке от адских
стран,
На бреге озера Lucrino,
Стоит безлюдный
ресторан,
Морскими устрицами
славный.
Здесь житель Рима
своенравный
Будил уснувший
аппетит.
Я не таков: меня
тошнит
От устриц, вспрыснутых
лимоном:
Одной довольно будет
мне…
Когда я отдал дань
вполне
Вину и кумским
макаронам,
Меня мой гид – злодей,
вампир! –
Лишил пятидесяти лир.
О, как был сладок путь
обратный!
Уж звезды южные
взошли,
Чуть веял ветер
ароматный
Он волн, сребрившихся
вдали.
И, в ласковых лучах
белея,
Как девушка,
Парфенопея
Дремала нежным сном
весны.
Какие к ней слетели сны,
К подруге страстной,
вечно-юной,
Поэтов древних и
царей?
Не помнит ли она тех
дней,
Когда всю ночь звенели
струны
И легкий ветер лодки
нес,
Увитые цепями роз?
___________
*Берегись собаки (лат.).