Когда минуешь летаргию
Благонамеренной
стены,
Где
латник угнетает выю
Ничтожествующей
страны,
И
северная Клеопатра
Уже
на Невском, – как светло
Александринского
театра
Тебе
откроется чело!
Но у
подъезда глянет хмуро,
Насторожённа
и глуха,
Сырая
площадь, как цезура
Александрийского
стиха.
Быть
может, память о набеге
Вчерашней
творческой волны
Почиет
в ревностном ковчеге
Себялюбивой
тишины,
И в
черном сердце – вдохновенье,
И
рост мятущейся реки,
И
страшное прикосновенье
Прозрачной
музиной руки, –
На
тысячеголосом стогне
Камнеподобная
мечта,
И ни
одно звено не дрогнет
По-римски
строгого хребта.
1 января 1915