Мы женские рифмы оставим сидеть на
дворе
До
самого утра под выступом черным балкона,
Чтоб
пойманной рыбою нам не метаться в ведре,
Чтоб
мы не оглохли от шума, от плеска, от звона.
Они
узкогорлы и необычайно стройны,
Они,
как грузинские женщины, высоколобы.
И мы
их присутствием издали будем пьяны,
Не
смея вмешаться в течение шумной хехробы.*
И
взором уверенным прадеда или орла,
С
авчальского гребня слетевшего в сумрак жемчужный,
Окинет
с балкона ночную трапезу Гогла,**
Слегка
насмехаясь над женскою дружбой недружной.
И, в
горницу к нам возвратившись, как в лоно стиха,
Усевшись
за стол, где пируют лишь наши созвучья,
Он
слово возьмет, чтоб гостям объявить: «Чепуха!
Не
будет у них ни веселья, ни благополучья!»
Мы
квинби*** преломим, как нам заповедал Важа,
И,
сколько бы кровь ни бурлила, на нас наседая,
Мы,
выдержкой мужа превыше всего дорожа,
Дождемся
тебя, соучастница наша седая,
В
тумане ты выполнишь сводни двусмысленный труд,
Хотя
бы окрестные горы краснели заране, –
И к
нашим губам долгожданные губы прильнут,
Едва увлажненные
за ночь душистым мухрани.****
__________
*Хехроба
– женское пиршество (у сванов), куда мужчины не допускаются.
**Гоглá – мой
друг Георгий Леонидзе (его прадед был «канцлером» при последнем грузинском
царе).
***Квинби
– ритуальный хлебец.
****Мухрани
– чудесное мухранское вино, изготовляемое немцами-колонистами близ
Натахтари, где в мою честь в октябре был устроен грандиозный банкет (без дам),
о котором еще теперь вспоминают мои, видавшие всякие виды, друзья. (Прим. автора.)