Мой Боже! я стою у
вечного предела
И смело произнес мое
моленье вслух:
Дай сил мне вынести и
мой ничтожный дух,
Не меньше сдавленный и
мерзостный, чем тело.
Пергаментом лица
безжизненных старух
В его зеркальности
правдивой отблестело
Все то, что на челе
надменном тяготело,
И от чего мой плод
довременный был сух.
Когда вокруг Тебя
столпившиеся люди
Насытились вполне, и
семь кошниц укрух,
Осталися немым вещанием
о чуде, –
Я, стоя в стороне, Тебя
еще алкал,
И, приковав свой взор к
незыблемости скал,
Твердил с отчаяньем
упорным: «Буди, буди!»