Вчера я молвил: «Гулля,
гулля!»
И войны прилетели и
клевали
Из рук моих зерно.
И надо мной склонился
дедер,
Обвитый перьями
гробов,
И с мышеловкою у
бедер,
И с мышью судеб у
зубов.
Крива извилистая ость
И злы синеющие зины,
Но белая, как лебедь,
кость
Глазами зетит из
корзины.
Я молвил: «Горе!
Мышелов!
Зачем судьбу устами
держишь?»
А он ответил:
«Судьболов
Я и волей чисел
ломодержец».
И мавы в солнечных
одеждах,
И сзади кожи лишены,
И с пляской конницы на
веждах,
Проходят с именем
жены.
Кружась волшебною
жемчуркой,
Они кричали: «Веле!
Веле!»
И, к солнцу прилепив
окурок,
Они, как призраки,
летели.
1917, 1922