Я умер и засмеялся.
Просто
большое стало малым, малое большим.
Просто
во всех членах уравнения бытия знак «да» заменился знаком «нет».
Таинственная
нить уводила меня в мир бытия, и я узнавал вселенную внутри моего кровяного
шарика.
Я
узнавал главное ядро своей мысли как величественное небо, в котором я нахожусь.
Запах
времени соединял меня с той работой, которой я <не верил> перед тем как
потонул, увлеченный ее ничтожеством.
Теперь
она висела, пересеченная тучей, как громадная полоса неба, заключавшая
<текучие> туманы и воздух и звездные кучи.
Одна
звездная куча светила, как открытый глаз атома.
И я
понял, что все остается по-старому, но только я смотрю на мир против течения.
Я
вишу, как нетопырь своего собственного «я».
Я
полетел к родным.
Я
бросал в них лоскуты бумаги, звенел по струнам.
Заметив
колокольчики, привязанные к ниткам, я дергал за нитку.
Я
настойчиво кричал «ау» из-под блюдечка, но никто мне не отвечал; тогда закрыл
глаза крыльями и умер второй раз, прорыдав: как скорбен этот мир!
1922