Слово пою я о том,
Как огневод, пота
струями покрытый,
в пастушеской шкуре из
пепла, дыма и копоти
Темный и смуглый,
Белым поленом кормил
тебя,
Дровоядного зверя
огня.
Он, желтозарный, то
прятался смертью
За забор темноты, то
ложился кольцом, как собака,
В листве черного
дерева мрака.
И тогда его глаз нам
поведал про оперение синего зимородка.
И черными перьями
падала черная ветвь темноты.
После дико бросался и
грыз, гривой сверкнув золотой,
Груду полен
среброрунных,
То глухо выл, пасть к
небу подняв, –
от холода пламенный
голод, – жалуясь звездам.
Через решетку окна
звезды смотрели.
И тебя, о огонь,
рабочий кормил
Тушами белых берез
испуганной рощи,
Что колыхали главами,
про ночь шелестя,
И что ему всё мало бы,
А их ведь не так уж
много.
О приходе людей были
их жалобы.
Даже на вывеску
«Гробов продажа»
(Крик улиц темноты)
Падала тихая сажа.
23 октября 1917