И черный рак на белом
блюде
Поймал колосья синей
ржи.
И разговоры о
простуде,
О море праздности и
лжи.
Но вот нечаянный
звонок:
«Мы погибоша, аки
обре!»
Как Цезарь некогда, до
ног
Закройся занавесью!
Добре!
Умри, родной мой!
Взоры если
Тебя внимательно
откроют,
Ты скажешь, развалясь
на кресле:
«Я тот, кого не беспокоят».
<1918>, 1922