Я помню гордые черты
С чертогом распри
шалашов.
Я прыгнул в бездну с
высоты
И стал вражды враждебный
шов.
Вотще упреки дураков!
К расчету хитрому
негоден,
Я и в одежде из оков
Хожу спокоен и свободен.
С улыбкой ясной, просто
Я подымаю жизнь
До высоты своего роста.
В век книг
Воскликнул я: «Мы только
зверям
Верим!»
И мой язык велик порой,
Как сон задернутый
горой.
Я проклял вещь,
Священ и вещ.
Ей быть полезною
рабыней,
А не жестокою богиней.
Прожить свой век
Хотеть я мог,
Как с пляской ног
Враг похоронных дрог.
То свету солнца
Купальского
Я пел, ударив в струны,
То, как конь
Пржевальского,
Дробил песка буруны.
И я там жил, брега
Овидия,
Я там бы жил, вас
ненавиди я,
Но вдруг вернулся
переменчив,
Улыбкой ясною застенчив.
Я спорить не берусь,
Но, думаю, мы можем
Так жить, чтоб стала
Русь
Нестыдной жизни ложем.
Трость для свирели я
срезал
Воспеть отечества
величие,
Врага в уста я не
лобзал,
Щадя обычаи приличия.
Земля гробниц старинных
скифов,
Страна мечетей, снов
халифов,
В ней Висла, море и
Амур,
Перун, наука и амур.
Сей разноязычный кровей
стан
Окуй, российское железо!
Тунгуз сказал: «Там
властен великан,
Где зреют белые березы».
И с северянкой стройной,
белой
Идет за славой русский
смелый.
Потом ты выберешь другую
Подругу верную тебе,
Главу, быть может,
золотую
Она возносит на столбе.
И с ней узнаешь юга зной
И холод веток вырезной.
Пусть произойдет
кровосмешение!
Братья, полюбимте
<сестер> друг друга.
Судьбы железное решение
Прочесть я мог в часы
досуга.
Так молодой когда-то
орочон
Любил коварную сестру
И после проклял, научен,
Ушел к близмлечному
костру.
Волнуясь, милуя, жалея,
<Твои>, о Россия,
цвета лелея,
Пел о радости высокого
Долга другом быть
жестокого.
Святое мы спасаем в
скрепах
Из дел свирепых.
Отцов ненавидим вину.
Будем русскому вину
Сосуды крепки и чугунны,
Будем мы гунны.
Не надо червонного
слабого золота
Для заступа, жерла и
молота.
И, изумлены бедствий
урожаем,
Мы видим, мы мужаем.
Мы, как разгневанный
король,
Нам треплет ветер волос,
До нас что было голь,
На плечах меха колос.
Пусть свободные
становища
Обляжет русских войск
змея.
Так из чугунного
чудовища
Летит жемчужная струя.
Сейчас блистают звезды,
Везде царит покой.
У русского подъезда
Я стал, как часовой.
И если кто-нибудь
поодаль встанет,
То бойся: выстрел
грянет.
Здесь за белую щеку
бáбра
Схватил отчаянный
охотник.
А в городе дом-гору
озирает храбро
Вскарабкавшийся на крышу
плотник.
Здесь в водах русла
Невского
Крылом сверкает самолет,
Там близ кумира
Лобачевского
Мятель мятежная поет.
Там вздохи водопадные
кита
И ледовитые чертоги,
Здесь же влетают
стрепета
И ходят эллинские боги.
Я, как индеец, твари не
обижу,
Я не обижу и тебя,
Лишь высокомерье нищих
ненавижу,
Достоинство любя.
О, русского взоры,
Окиньте имение,
Шестую часть вселенной,
Леса, моря, соборы…
«Моя» местоимение
Скажи,
коленопреклоненный.
Будем чугунно-углы,
Мы, северяне, и вы, юга
дети смуглы.
И в мертвую
[влюбленность] в цветок
В миг безвольный и
гробовый
Я окровавил свой платок
И с ним повел вас в лес
дубовый.
Невольный навевая страх,
Входил я в грязных
сапогах,
Как победитель, как
Аттила.
А ныне все мило в земных
дарах.
И тот мне мил,
Чей век судьба
позолотила.
О, вы, что русские
именем,
Но видом заморские
щеголи,
Заветом «свое на не
русское выменим»
Вы виды отечества трогали.
Как пиршеств забытая
свеча,
Я лезвие пою меча.
И вот, ужасная обрáзина
Пустынь могучего посла,
Я прихожу к вам тенью
Разина
На зов [широкого] весла.
От ресниц упала тень,
А в руке висит кистень.
<1910>